Деревня Горловка, где жила, Елизавета Петровна, представляла собой одну длинную улицу. Фасадами домов она тянулась вдоль выгона у дороги, а огородами, спускалась к небольшой речушке, почти сплошь заросшей камышом. Большинство домиков – хаты-мазанки, беленные и крытые камышом.
Бросались в глаза дома зажиточных крестьян, построенные уже из кирпича. Но таких домов было мало. Электричества по улице не провели, и по вечерам жители ходили, друг к другу в гости с фонарем. У каждого двора паслись гуси, утки и козы. Коров выгоняли в стадо. Куры деловито гребли землю и кругом сновали цыплята. Деревня просыпалась с первыми криками петухов и жила своей неторопливой жизнью.
Добрая крестьянка Елизавета Петровна всю жизнь проработала на полях совхоза «Родина». Она не знала иного труда, кроме тяжелого деревенского – на своей земле и на земле совхоза. Женщина жила одна – так уж сложилась судьба, но в поле не чувствовала себя одинокой. Трудилась среди таких же крестьянок, какой была сама.
Среди односельчан она имела веское слово и уважение подруг. Мизерная зарплата едва давала сводить концы с концами. Выручал огород, да небольшая пенсия. В шестьдесят два года она выглядела довольно крепкой женщиной, хотя тяжелый труд здоровья не прибавлял.
Пережитый голод в тридцать третьем и фашистская оккупация довольно рано сделали её седой, а россыпь морщин состарило лицо. Но голубые глаза
лучились мягким светом, а в характере проявлялись стойкость и твердость духа. Пережитые лихие годы закалили ее, и на жизнь она смотрела философски. Полуграмотная женщина читала с трудом, но от жизни не отставала, слушая новости по радио.
Внучку Олесю Елизавета Петровна любила безграничной любовью. Она не могла смириться с тем, что ребенок в городе часто болел, и выпросила внучку на лето, надеясь откормить и оздоровить ребенка. Она души не чаяла в малышке, и та отвечала тем же. Олеся хорошо понимала бабушку-украинку, хотя родным ей был русский язык.
Девочку не пугали корявые, от подагры, бабушкины руки. Роднее и ласковее их не было на целом свете.
В хозяйстве у Елизаветы Петровны имелась стая гусей, утки, куры да коза Белка. Корову имели зажиточные соседи Мария и Степан Гороховатские. Корова недавно отелилась и давала хорошее и жирное молоко. Каждое утро, прежде чем уйти на работу, бабушка шла к соседям и покупала у них литровую банку молока. Наливала его в миску, крошила туда хлеб и клала рядом деревянную, расписную ложку – ее особенно любила внучка. Потом доставала тарелку с медом и уходила в поле до обеда. Олеся просыпалась и с удовольствием ела молочно-хлебную кашу, заедая ее медом. Из-за болезни у нее не было аппетита, и бабушка сказала, что если она не будет это кушать, то совсем не вырастет. А вырасти, Олеся, очень хотела.
После завтрака она уходила во двор хозяйничать. Подражая бабушке, девочка наливала козе воды, выгоняла гусей из загона на выпас. За двором те щипали траву, переговаривались на своем птичьем языке, и пробовали крылья. Они разбегались и пролетали некоторое расстояние. Олеся любила наблюдать за гусями. За гусей она была спокойна – вожак приведет стаю домой.
Как же много вокруг было всего интересного! Ее внимание занимала всякая живность: тут и куры, с двумя задиристыми петухами, утки, цыплята,
соседская корова и маленькая телочка, коза Белка и таинственный зверек- лиса, которого она не видела, но от которого плакала бабушка, когда возвращалась с поля через камыши и огород к своему дому. Бабушка приносила в подоле перья очередной, растерзанной зверьком курочки. Олеся забиралась к бабушке на руки, вытирала ей слезы, гладила по волосам и, обхватив морщинистое лицо маленькими ладошками, приговаривала:
-Бабулечка, миленькая, ну не плачь, - и, не зная как лучше утешить бабушку, добавляла, - а то и я плакать буду. Ты же не хочешь, чтобы я плакала? Правда, не хочешь?
-Правда, внученька.
Бабушка улыбалась, прижимала к себе свое маленькое сокровище и бодро обещала не плакать. Плакала она потом, ночью, когда Олеся крепко спала на тёплой от печки лежанке. То были другие слёзы. Жизнь преподнесла очередное испытание, не пощадив горячо любимую внучку.
Эта девчушка, как расточек в густом лесу, вызывала, у бабушки щемящую жалость и желание оградить, уберечь от бушующего ветра жизни, вырубить вокруг сорняки и помочь пробиться к солнцу. Эта малышка самая большая отрада и нужно, во что бы то ни стало, вырвать её у болезни.
Сколько сил даёт ей эта малышка, известно одному Богу. Они нужны друг другу. Этих бабушкиных слез Олеся не видела. Их Елизавета Петровна тщательно от неё скрывала.
http://proza.ru/2011/09/19/1112 Гнёздышко. Глава вторая